Четвертый номер нашей газеты посвящен семье. Поэтому сегодня в рубрике «Личная история» сразу два героя, семейная пара. Он – эксперт-криминалист, она – врач-стоматолог. Два взрослых и глубоко верующих человека. Две родные души. Их встреча – настоящее Божье чудо и пример того, что браки действительно совершаются на небесах. Для тех, кто верит, конечно.

— Паша, что вас связывает с этим местом?

Павел: Я с детства ездил на дачу в соседний поселок – Нагорное. Однажды мой друг, Миша Полин, сказал, что недалеко от станции 43-й км поставили крест. Я пошел просто посмотреть. Это был примерно 1995 год. Мы стали приходить сюда с Мишей. Потом построили приходской домик и начались службы. Я тогда ничего не знал, ни устава, ничего. Миша меня немного поднатаскал, и я попросил разрешения помогать в алтаре — батюшка благословил. И больше я уже никуда не стремился, всегда был здесь, все эти годы. Со страхом и трепетом вспоминаю нашу первую Пасху в этом домике. Все впервые, как что совершать – ничего не знаю…  Перед Пасхой бегал по магазинам, искал какие-то книги, посещал разные храмы, перенимал какие-то детали, смотрел, что алтарники делают. Книжки, распечатки находил… Здесь ведь совсем ничего не было, мы закупали всю утварь.

— А как дальше развивалась наша община?

Павел: Дальше был построен храм. В строительстве я не принимал участия, но участвовал в становлении нашего церковного хозяйства. Временами было хлопотно, но всегда с радостью служил. Мне в этом помогала армейская подготовка. Дисциплина, ответственность.

Юлия: Он очень ответственный, на него можно положиться. Паша не говорит, но многое, что приобретено для храма, он покупал на свои деньги. Жил он один, одному мало надо, все остальное – в храм. В общем, действительно, он служил с большой любовью.

Павел: У меня был интересный момент. Мне приснился сон, что на этой стороне будет храм, и я буду в этом храме.

Юлия: Пашин прадед, который жил как раз в Нагорном, был очень верующим человеком. И все странники, которые шли в Сергиев Посад и обратно, ходили через их дом, останавливались у них. У него там хранились старинные иконы, переписанные от руки церковные книги, Псалтирь.

Павел: Я хорошо помню прадеда… Посадит меня на коленки и начинает рассказывать разные истории. Было интересно. Меня с детства очень интересовали наши старинные иконы. Почему-то они вызывали во мне трепет. Приходил, рассматривал эти старинные образа, наблюдал, как лампадки горят… Был трепет перед той эпохой. Прабабушка и прадедушка жили верой. Получается, и у Юли, и у меня корни крепкие, в наших семьях были верующие. Бабушка водила меня и в храмы, и на крестный ход в Москве. Помню, как я красное яйцо с аналоя спер, а мне батюшка пальцем погрозил…. В храм ходил в детстве, пока маленький был, пока за ручку водили.

— Вы упомянули о своей военной закалке. Расскажите, как вы оказались в военной среде.

Павел: У меня медицинское образование, и я работал на скорой помощи. Когда пришел из армии, я сказал, что никогда в жизни не надену погоны. Я работал на скорой, мне очень нравилась эта работа. А потом случайно узнал, что в милиции набирают людей с медицинским образованием, в особый отдел. Сейчас такой отдел один на всю Москву. И я решил попробовать. Это был 95-й год. И вот по настоящее время я там и работаю.

Юлия: А еще Паша как эксперт участвовал в обретении мощей старца Аристоклия Московского. Он опознавал останки, дифференцировал.

Павел: У нас в храме есть икона этого святого. Да, кстати, первые мощи, которые в нашем храме появились – как раз святого Аристоклия.

— Приход развивается, приход растет, 20 лет уже прошло. Какие яркие моменты можете вспомнить из этого периода?

Павел: Для меня очень важным и трепетным моментом был день освящения храма, три года назад. Я долго этого ждал. В остальном, слава Богу, все как раз ровно, спокойно, не было никаких потрясений, трудовые будни. В Москве в храмах шумно, людно, что-то происходит, какие-то перемены и движение… А к нам сюда приезжаешь – как в санаторий.

Юлия: В московских храмах бывает причастников по триста человек по воскресеньям. А сюда приезжаешь побыть в тишине, помолиться… И при этом здесь есть все для развития и для роста. В нашем храме есть и условия, и, главное, люди, у которых есть желание. То есть очень хорошая перспектива, есть куда стремиться.

— Ваша встреча произошла чудесным образом, не без промысла Божьего. Расскажите, пожалуйста, о том, как вы познакомились.

Юлия: Я бы никогда не собралась замуж, мне это уже и не надо было, взрослый сын, вроде всё хорошо, спокойно… В храм хожу, молюсь, мне никто не нужен. И вдруг отец Власий (схиархимандрит Власий из Боровского монастыря – прим. ред.), у которого я окормлялась около двадцати пяти лет, сказал моей маме в один прекрасный день: так, сын вырос, нужно надежное плечо. Ей пора замуж выходить. Когда мама мне это передала, я очень удивилась, у меня никого не было… А с Пашей мы только-только познакомились. Я спросила у батюшки по поводу Паши. И он, не видя его ни разу в жизни, отвечает: «Да, очень порядочный, очень надежный. Но не там ищет». А между нами ничего еще не было, может быть, созванивались раз в месяц…

Павел: А я все метался… И вот однажды нахожу газету «Аргументы и факты», лежала на столе. Вижу в ней статью «Подвиг любви длиною в пятьдесят лет». Это была статья о блаженной Анастасии Тбилисской, сидящей. Она пятьдесят лет сидела на коленях за своего жениха, который застрелился. Я прочитал эту статью, и был настолько потрясен, что я, который никогда в своей жизни не ездил никуда дальше 43-го километра, понял, что должен ехать в Грузию. Кто-то из моих родных говорит: «Какая Грузия! Ты дальше МКАДа никуда не ездишь!» И мы с отцом Евгением летим туда буквально на четыре дня. Съездили по святыням, так хорошо… И в последний день как раз собрались на могилу к святой Анастасии, а у меня выпадает пломба из зуба. А для меня с детства самый страшный врач – это зубной. И мне уже не до чего, мне уже надо скорее в Москву… Но все же поехали к могиле блаженной, собственно, ради чего и приехали. Помню, помолился о том, чтобы найти любовь, как-то определиться… А там был такой обычай. Когда к ней приходили люди больные, она исцеляла их молитвой и давала яблоки. Обычные яблоки. Мы купили с батюшкой яблок, поехали туда… И вот возвращаемся в Москву. Зуб покоя не дает. Одна моя знакомая, которая просила привезти ей святыни из Грузии, говорит мне: у меня есть знакомый врач-стоматолог, давай я ей сейчас позвоню, если она работает – она тебя примет. Договорилась. Я еду в поликлинику, первый раз встречаюсь там с Юлей, дарю ей яблоко от блаженной Анастасии, Юля лечит мне зуб, я уезжаю. Всё.

Юлия: А я вообще не хотела знакомиться. Я случайно дежурила в эту субботу. Звонит мне моя пациентка и говорит: «У меня есть полковник (звание преувеличила), у него, знаешь, сломался зуб…» Думаю, полковник, дед какой-то, наверное. Сейчас она мне его притащит, а они вечно так плохо сидят, плохо рты открывают… Но согласилась. И что меня поразило. Я на него смотрю: какой молодой полковник! Глаза голубые! В рубашечке. Взглянула на него как на обычного пациента, ничего даже не екнуло.

Юлия: Полгода мы просто дружили. Он мог позвонить раз в месяц, потом опять исчезнуть… «Наверное, это все не то…» — подумала я. А потом приехала из Лондона на рождественские праздники Настя, невеста моего сына Кирилла. И вдруг захотела покреститься. Но во всех храмах уже готовились к Рождеству, поэтому это было проблематично. Я звоню Паше. Он тут же связывается с отцом Евгением, и батюшка сказал «Приезжайте завтра». И он ее крестил 5 января, сразу после дня святой Анастасии. В этом храме мы были буквально втроем. И вот после этого, мне кажется, что-то произошло между нами. Началась переписка, Паша писал стихи… Дальше все происходило очень быстро. После Великого поста мы подали заявление. Совершенно не зная друг друга.

Павел: Я, конечно, готовился, готовился сделать предложение, все по-военному… Юля ничего не знала. Предложение я ей сделал на этой колокольне. Надел на палец обручальное кольцо, подарил цветы, провел великий благовест и сделал предложение. После этого она не могла отказаться.

Юлия: Я уже тогда влюбилась так, что горела изнутри. Но это была не страсть. Я не знала Пашу, но у меня было ощущение, что я знаю его сто лет, такой родной-родной, очень близкий. Через некоторое время после венчания мы вдвоем приехали к моему отцу Власию.

Павел: Я первый раз был тогда у него. Мы с Юлей заходим, он встает нам навстречу, обнимает: «Наконец-то повенчались!» И потом добавил еще «Будете вместе – будет вам двести».

Юлия: А в день нашего венчания к Пашиной маме прилетел белый голубь.

Павел: Повенчались мы в храме святого Александра Невского при МГИМО, венчал нас настоятель этого храма, протоиерей Игорь Фомин. Юля являлась активной прихожанкой этого прихода в свое время. И мы по обоюдному согласию решили повенчаться там. Далеко от моего прихода, но все наши любимые прихожане приехали. Лена с Владом Влезковы пели наше венчание.

Отец диакон Святослав (Дроздов, брат отца Евгения Дроздова – прим. редактора), тоже украшал наше таинство в этом храме, сослужил отцу Игорю. Таких людей, как отец Святослав, я мало встречал в своей жизни. Когда мы решили расписываться, я его попросил написать нам венчальную пару, Спасителя и Богородицу. Он был начинающий живописец, святителя Луку, мученика Трифона написал для нашего храма. И он с огромным желанием взял эти иконы в работу, но к моменту нашего венчания они были не дописаны. И мы венчались с недописанными иконами. Он сказал, что обязательно закончит. И вот проходит время, Стас тогда уже служил у благочинного в Пушкино. Звонит он мне как-то и говорит: «Паша, я доделал иконы, куда их привезти?» Привозит он мне иконы, свежие, покрытые лаком, в коробках, я их принимаю с трепетом, а он дальше полетел. Большой такой, как парящий в небе орел. Запрыгнул в электричку, махнул на прощанье. В четверг мне позвонили, умер Стас.

А иконы его  — как благословение Божие для нас, он в них всю душу вложил. А когда мы были на поминках в благочинии, кто-то вспоминал, что последние несколько ночей у него в комнате горел свет. Будто он торопился успеть. Иконы дописывал. Это был очень близкий для нас человек. Он нас любил. Он всех любил.

Еще у нас на свадьбе был Андрей Борисович, он сказал нам сжато и коротко: «Сегодня день свадьбы Павла и Юлии, и они знают друг друга с детства. У них уже все было предрешено».

Юлия: За меня очень переживала моя мама. Моя семейная жизнь не складывалась, сын рос… Мама рассказала об этом отцу Николаю Гурьянову. А он погладил ее по щеке иконкой святителя Николая и сказал: «Не переживай, счастливая ты! Будет еще твоя дочь под венцом. Да еще какой муж у нее будет!» В этот день иконка замироточила.

— Как изменилась ваша жизнь после венчания?

Юлия: Паша, можно я расскажу? Он такой подвижник, читает святых отцов и выписывает их высказывания. Он мне как-то говорит: Я думал, я такой искусный… А я ему говорю: нет, Паша, чтобы стать более искусным, тебе надо было на мне жениться. А мне соответственно выйти замуж за тебя. Ведь мы поодиночке такие были искусные!

Павел: И я уже высказывания писать перестал.

Юлия: Ходили в храм, такие были хорошие, пригожие, ни с кем не ссорились, постились, причащались, всех любили. Все было хорошо. И теперь рядом с другим человеком ты понимаешь, что ты видишь все, чего раньше не видел. Раньше жили каждый в своей скорлупе, в эгоизме каком-то. Думали, что что-то из себя представляли… На самом деле семья для того и нужна, чтобы стать по-настоящему искусным. Монахи в монастырях спасаются, а мы, миряне, в семье. И все равно, столько Господь утешает! Столько милости подает! Да, Паш? Какой дом нам послал… Мы даже и мечтать не мечтали.

Вот объединились мы, и у нас появились новые интересы. Появилось благословение ездить по монастырям лечить зубы. Паша очень большую помощь мне в этом оказывает. Он собрал специальную машину, чтобы можно было мобильно оказывать помощь. И сам непосредственно в поездках мне помогает. Ведь там, куда мы едем, нет никаких условий! Ни кресел, ни столов. Он мне и ассистент, и медбрат, и даже удалял зуб. У одного из братьев была дикая боль…Нужна была большая сила, щипцов нет, хирургических инструментов тоже. И Паша помог, сам удалил зуб.

— Что вам помогает справляться с трудностями в жизни? К чему вы прибегаете, когда тяжело становится? Ведь сложности неизбежны…

Юлия: Да, действительно очень много искушений. И со стороны родственников, мы же люди взрослые, сложившиеся, у всех свои характеры, много всяких обстоятельств внешних вдруг появляется… Порой кажется, что все восстает против нас. Но именно через эти трудности ты начинаешь понимать, начинаешь любить людей просто так. Жалеешь их, смиряешься… Раньше встал бы на дыбы, а сейчас пытаешься понять человека… Где-то пришлось переламывать в себе нелюбовь. Было и обидно, и горько… Но все прошло, и все повернулось в лучшую сторону. Мне помогает любовь к Паше. Я знаю, что это взаимная любовь, теплота какая-то…

Павел: И я это очень ценю в Юле. Я даже иногда ловлю себя на мысли, что я не могу любить так, как она любит. Может быть, от работы, может быть, от того, чем я занимаюсь… В свое время я понял, что закостенел уже во многом… Меня уже тяжело пробить.

Юлия: Ведь у них были выезды на все теракты, в метро, и это не может не накладывать отпечаток…

— Кто первый идет на примирение, если что?

Павел: Мы вместе стараемся. Но Юля вообще мягче. Я начинаю ворчать, обижаться. Я, оказывается, умею обижаться! Я таким не был… Точнее, я таким был, но не видел этого, не понимал. И сейчас у меня настоящая полноценная семья.

— Так что же это для вас – настоящая семья?

Павел: Это не застойное болото, это джакузи. Лежишь спокойно, кто-то приходит, кран открывает, забурлила жизнь. Потом опять штиль.

— Юля, а для вас?

Юлия: Для меня семья означает, что я могу прийти домой, заплакать на плече у мужа, и он меня всегда поймет. Всегда. Безусловная любовь. Не будет разбирать, кто прав, а кто виноват. Ты для него такая, какая ты есть. Вот с Пашей именно так. Он всегда за меня заступится. Вот он такой вроде бы тихий, а у нас были ситуации на работе, когда меня притесняли из-за того, что я «нерентабельная», у меня самые низкие показатели по платным услугам, все стараюсь в рамках ОМС сделать. Всегда в отстающих. Мне несколько раз угрожали, что уволят, что на острую боль переведут (у нас такие меры наказания), переведут в другой филиал…

Павел: Я просто позвонил заведующему, говорю: «Работаю в органах. У меня на вашу контору три письма. Одно президенту и два в прокуратуру. Если вы не перестанете обижать мою супругу, письма отправлю по адресу назначения».

Юлия: На следующий день меня встречали ковровыми дорожками. «Только не звоните, ради Бога, никуда. Все решим». Покрывает Господь. Через Пашу так меня спасает… И вроде все как дым развеялось…

— Паша, а как срабатывает этот детонатор, когда надо позвонить и защитить? Что это за чувство?

Павел: Заступиться за родного человека. Во-первых, для меня недопустимо, чтобы так поступали с моей супругой. И во-вторых, я не могу спокойно смотреть на такое отношение к пациентам, когда из людей деньги вымогают. И потом, мы поездили по монастырям, я посмотрел, что такое работа стоматолога. Когда я сам прихожу к врачу, кажется, все просто и легко. Посидел, отбоялся и ушел. Я понял, что это очень тяжелый труд. Очень, очень много надо знать. И постоянная напряженная работа руками. Колоссальнейшая работа.

— В чем секрет вашего счастья? Несмотря ни на какие трудности, быть всегда такими счастливыми влюбленными?

Павел: Я думаю, что секрет нашего счастья как раз в том, что это секрет. Тайна. Это неведомо для человеческого понимания. Сколько мы вместе, столько я убеждаюсь, что все решается там, на небесах.

Беседовала Алена Рыпова

Об архитектурных особенностях Храма Всех Святых в земле Российской просиявших рассказывают супруги Игорь Курицын (архитектор) и Марьяна Антипова (дизайнер по интерьерам).

…Так в округе твой очерк точен,
Так ты здесь для всего нужна,
Будто создана ты не зодчим,
А самой землей рождена.
Среди зелени — белый камень.
Луг, деревья, река, кусты.
Красноватый закатный пламень
Набежал — и зарделась ты.
И глядишь доступно и строго,
И слегка синеешь вдали…
Видно, предки верили в Бога,
Как в простую правду земли.

Отрывок из стихотворения «Церковь Покрова на Нерли», Н. Коржавин, 1954 г.

Строчки советского поэта Наума Коржавина посвящены такой знакомой для каждого русского человека Церкви Покрова на Нерли. Но как замечательно подходят они для описания нашего родного Храма Всех Святых в земле Российской просиявших, чувствуете? «Среди зелени – белый камень…» — как точно! И в самое сердце. И это не случайно. Дело в том, что за основу проекта нашего храма взят именно владимиро-суздальский стиль, но с некоторыми конструктивными изменениями.

Искусство Архитектуры говорит языком архитектурных форм, неразрывно связанным с мировоззрением человека, с его духовным устроением. Смысл и значение архитектурных форм христианского храма можно уяснить, рассматривая храм в его идее – как плод домостроительства Божия на основании предания, бережно хранимого Церковью.

Изначально для нашего храма был предложен проект в неорусском стиле, который распространен сейчас повсеместно, но благодаря стараниям и видению батюшки, отца Евгения, проект изменили. За основу была взята владимиро-суздальская архитектура.

Православный храм выступает как прообраз рая. Храм – это архитектурное сооружение, несущее в себе некий смысл. Этот смысл православного храма отличается от античного. В Древней Греции храм был сакральным помещением, построенным для богов; в православии храм – для молитвы. Храм символизировал собой мироздание.

Три пространственные зоны в храме: алтарь (место пребывания Бога), собственно храм (символ бытия небесного – сферы, где живут ангелы и праведные люди в потустороннем мире) и притвор (символ окружающего человека земного мира).

Символическое значение имеют любые архитектурные детали храма, а также все предметы, находящиеся в нем. Основной частью алтаря является престол – возвышение, символизирующее гроб Господень или престол Святой Троицы. Одна глава знаменует единство Бога.

Архитектура храма традиционно интерпретируется в трех ракурсах, или моделях:

* Модель мира. Храм, как модель мира, строго сориентирован по сторонам горизонта. К востоку, т.е. к свету, к светлому раю, обращена главная часть храма – алтарь, а его западная часть соответственно отождествляется со страной мрака, холода и смерти.

* Модель корабля. В христианстве встречается уподобление храма кораблю (Ноев ковчег), несущему верующих на восток, к спасению. Вообще слово «неф» переводится как корабль. Такой образ совместим с внешним примитивным восприятием крестово-купольного храма: купола – паруса, апсида – нос корабля, колокольня – мачта и т.д. Уже в ранних христианских памятниках есть указание на то, что храм должен напоминать корабль и иметь три двери как указание на Святую Троицу. Образ корабля, особенно Ноева ковчега, часто используется и по сей день для обозначения Церкви. Поэтому до сих пор «кораблем» называется срединная часть храма.

* Модель человека. В православном храме заложена также и антропологическая символика. Тройственный состав человека: дух (алтарь); душа (центральное помещение); тело (притвор). Есть некое «Очеловечивание» в названиях: купол – глава, барабан – шея, своды – плечи, основание храма – подошва, окна – очи и т.д.

Фасады четко делятся на три яруса. Нижний лишен убранства, аркатурно-колончатый пояс второго яруса богато орнаментирован белокаменной резьбой, изображающей 48 главных русских святых. Все это связано с историей русской церкви, России и названием нашего Храма — Всех Святых в земле Российской просиявших. Пояс как бы отделяет «земную», нижнюю часть храма от верхней — «небесной», материальное от духовного.

Рельефное украшение стен придает храму особую изысканность, торжественность и красоту. Каменные рельефы, помещенные в закомары северного, западного и южного фасадов изображают гармоническое единение в мире, церковно-мифологических образы. Когда рассматриваешь резные скульптуры, то не всегда можешь найти аналогии из реального мира. Скорее, это фантастический горний мир, населенный неведомыми существами. Дерево – символ Древа жизни райского сада, в котором пребывают праведные души. Пальмовидные деревья символизируют праведников. Зооморфные образы львов и грифонов придают пластике более широкий смысл, здесь прославляется Творец и все его творения. Рельефы словно вырастают из тела храма, составляя с ним нераздельное целое. «Восклицайте Господу вся земля; торжествуйте, веселитесь и пойте… Хвалите Господа от земли, великие рыбы и все бездны, звери и всякий скот, пресмыкающиеся и птицы крылатые … Все дышащее да хвалит Господа!» Такие или подобные строки псалтири можно положить на мелодию «каменных нот». Рельефы зрительно облегчают тяжесть стены и делают ее нарядной и воздушной. Резьбой также украшен и барабан, который венчает шлемовидный купол.

Удивительно изящное по пропорциям сооружение прекрасно гармонирует с живописным окружающим пейзажем. Этому способствуют усложнение наружного расчленения и архитектурная декорация стен, соблюдена характерность уступчатых лопаток, закомары и большое количество колонок различных размеров, характерных для владимирско-суздальской архитектуры, арочки фриза опираются на миниатюрные колонки. Порталы, барабан и апсиды также украшены колонками. Поперечное сечение лопаток придает наружным стенам глубокий рельеф и насыщает их поверхности сочной пластикой.

Большую роль в композиции здания играют перспективные порталы, в которых богатство архитектурной декорации сочетается с монументальностью.

Наш храм – образец того, как бережно и разумно хранятся традиции строительства православных храмов. Вносятся новые технологии, но каноны храмового православного зодчества незыблемы с течением веков. Частичка древней Руси, но в современном исполнении. Не среди зеленых лугов и рек, а среди вековых сосен. В этом и есть наша связь с русской историей и культурой. В этом и есть дух нашей большой и прекрасной страны.

Марьяна Антипова
Игорь Курицын

Храмовая Архитектура образует алфавит:

Апсиды (1) (в переводе с греческого – свод, арка) – полукруглый алтарный выступ размещенный с восточной стороны храма, имеющие собственное перекрытие.

Аркатура (2) – ряд небольших ложных арок на фасаде или пояс, который охватывает стены по периметру.

Барабан (3) – цилиндрическая или многогранная верхняя часть здания, венчающаяся куполом.

Закомары (4) – полукруглые или килевидные завершения верхней части стены, закрывающие собой пролеты свода.

Крест (5) – главный символ христианства, связанный с распятием (искупительной жертвой) Христа.

Конха (6) (в переводе с греческого – раковина) – перекрытие в форме полукупола над апсидой

Купол (7) – свод с полушаровидной, а затем (с XVIв.) в форме луковицы поверхностью. Один купол – символ единства Бога, три символизируют Святую Троицу, пять – Иисуса Христа и четырех евангелистов, семь – семь церковных таинств.

Пиля́стра Лопатки (8), или лизены, — разновидность пилястр, применялись в русском средневековом зодчестве как основное средство ритмического членения стены. Наличие лопаток характерно для храмов домонгольского периода. * Пилястры – декоративные элементы, членящий фасад и представляющие собой плоские вертикальные выступы на поверхности стены.

Подзор (9) – украшение под карнизом кровли в виде декоративных деревянных досок с глухой или сквозной резьбой, а также металлических (из просечного железа) полос с прорезным узором.

Прясло (10) – часть стены между двумя лопатками, полукруглое завершение которой переходит в закомару.

Цоколь (11) – нижняя часть наружной стены здания, лежащая на фундаменте, обычно утолщенная и выступающая наружу по отношению к верхней части (церковные цоколи бывают как простые в виде откоса – у Успенского собора во Владимире, так и развитые профилированы – у собора Рождества Богородицы в Боголюбове).

Па́перть (12) – открытое или закрытое крыльцо перед входом в храм, возвышенное по отношению к уровню земли.

Портал (13)

Яблоко (14) – шар на завершении купола под крестом.

1913 год

Россия отмечает 300-летие Дома Романовых. Великой Княжне Ольге Николаевне исполнилось семнадцать с половиной лет, ее сестре Татьяне шестнадцать. Это был первый и единственный бал, на котором появились старшие дочери Николая II и Александры Федоровны. Младшие так и не испытали радости и восторга, присущего такому грандиозному событию. Впрочем, много чего не успели при жизни дети Последнего Императора России. Не успели они испытать и первого, нежного чувства любви…

«Дочери Николая II были цветущими девушками, талантам и личным качествам которых так и не суждено было раскрыться», — писал Р.Мэсси в своей книге «Николай и Александра», признанной одной из самых блестящих исследований жизни Дома Романовых накануне октябрьского переворота.

Когда с Дневников Царственной семьи был снят гриф «Секретно», исследователей заинтересовали некоторые зашифрованные записи на страницах Дневника Великой Княжны Ольги Николаевны, начиная с 1911 года и до самой смерти, в ту страшную и роковую ночь с 16 на 17 июля 1918 года, когда в Екатеринбурге, в Ипатьевском доме оборвалась жизнь всей Семьи Последнего Русского Императора.

Так что же это за таинственные записи, часто зашифрованные? О ком пишет Княжна Ольга? Кого она называет в своем Дневнике «С», «мое С.», «любимое С.»? В дружной и любящей Царской Семье были естественны ласковые обращения друг к другу — сокровище, солнце, счастье. Зная это, можно с уверенностью говорить о том, что Ольга Николаевна — единственная из своих сестер, которая успела испытать чувство чистой, нежной, трепетной, возвышенной любви, и что  избранник Великой Княжны был для нее счастьем, озарившим довольно однообразную жизнь. Итак, начиная с 1911 года, в Дневниках Великой Княжны Ольги появляются сначала отдельные слова, а затем целые фразы, записанные придуманным ею шифром. По Дневникам становится понятным, как увлечение перерастает в трепетную любовь и потребность ежедневно видеть Его, быть рядом с ним: «Так гадко без моего С., ужасно», «без него пусто», «С. не видела и грустно», и далее «милый», «дорогой», «золотой»… Кто же Он, навсегда покоривший сердце юной княжны?

Крым. Ливадия.

Именно здесь чистая и возвышенная любовь Ольги Николаевны особенно ярко раскроется и озарит довольно однообразную доселе жизнь. Яхта «Штандарт» стала плавучим домом для Семьи Романовых. Жаркое крымское лето было противопоказано Императрице, и поэтому большую часть летних месяцев Романовы проводили на борту яхты или, когда жара спадала, в Ливадийском дворце. Сопоставляя Дневники Царевны с вахтенными журналами «Штандарта» и камер-фурьерскими журналами, удалось назвать имя избранника Ольги Николаевны. Им стал блистательный мичман Павел Воронов, сын потомственного дворянина Костромской губернии. По окончании Морского Кадетского корпуса Павел получил назначение на крейсер «Адмирал Макаров» и отправился в заграничное плавание. У берегов Сицилии наши корабли «Слава», «Цесаревич» и «Адмирал Макаров» оказались в тот момент, когда на острове произошло страшное землетрясение, полностью разрушившее город Мессину. Русские моряки первыми пришли на помощь пострадавшим, проявив мужество и бесстрашие, отражая налеты мародеров. В их числе был и гардемарин Павел Воронов. За особое отличие при оказании помощи пострадавшим Павла Воронова наградили и назначили мичманом на яхту «Штандарт». Юная Ольга не могла не впечатлиться рассказами скромного молодого офицера об этом трагическом всемирно — известном событии. Павел нравился всем. Николай II выбирал его в партнеры по лаун-теннису, старшие дочери — в партнеры по танцам, а Цесаревич Алексей, устав от прогулок, с удовольствием забирался к нему на руки. Молодой мичман, в 1913 году возведенный в чин лейтенанта, стал  близким Царскому Семейству и участником почти всех домашних событий в Ливадийском Дворце. От внимательных глаз Императрицы не могли укрыться, пусть и невинные, но знаки внимания, которые проявляли друг к другу Ольга и Павел. На танцах Воронов чаще других приглашает Ольгу и  не скрывает радости, когда видит царскую дочь. Когда Ольга находилась в Ливадийском Дворце, молодой мичман, стоя на палубе «Штандарта», наводил бинокль в надежде увидеть в саду мелькающий знакомый силуэт в белом платье. Фотографируясь, Ольга и Павел всегда старались встать рядом. Думаю, что они понимали всю безысходность своих отношений… Во всяком случае, для Павла Воронова чувство долга и преданности Государю не позволяли питать иллюзий насчет благополучного исхода этого совершенно невинного романа. По дневникам видно, как Ольга все больше и больше влюбляется в Павла, какой душевной необходимостью становится потребность видеть его, быть рядом с ним. «Вчера весь день не видела и мне его очень недоставало… Потом я для него на рояле поиграла и когда Папа вернулся, пили чай». Такие девичьи признания все чаще и чаще доверяются Дневнику. Обеспокоенные родители искали выход из создавшегося положения, и он был найден. Павлу Воронову дали недвусмысленно понять, что Августейшей чете более чем желательна его женитьба на фрейлине, графине Клейнмихель. По иронии судьбы, графиню тоже звали Ольгой. Это теперь королевские отпрыски могут жениться на разведенных, не благородных кровей особах, но тогда…тогда это было немыслимо.

Возможно, дождись они, когда через четыре года Государь стал гражданином Романовым, они бы и смогли пожениться…и Ольга была бы спасена… Спастись она могла и позднее, если бы приняла предложение и вышла замуж за румынского принца Кароля. Но история, увы, не имеет сослагательного наклонения. В ноябре 1913 года состоялась помолвка Павла Воронова и фрейлины Ольги Клейнмихель. А в феврале 1914-го, в два часа тридцать минут пополудни, Павел Воронов и Ольга Клейнмихель были обвенчаны в Феодоровском Соборе. На венчании присутствовала вся Венценосная Семья. Государь надел форму Гвардейского Экипажа, к которому принадлежал Павел Воронов. Павел получил благословение обоих Величеств и просил Ее Величество стать его посаженной матерью, что и было исполнено. В церкви бледная Ольга Николаевна стояла рядом с младшей сестрой Марией. «Поехали в полковую церковь на свадьбу Воронова и О.К.Клейнмихель, — запишет она в дневнике. — Дай им Господь счастья».

И еще она молила Бога, чтобы избранница Павла была ему верной и преданной женой, и чтобы Господь послал им детей. Не это ли признание является наивысшим образцом нежной и жертвенной любви? Ольга Николаевна продолжает вести свой дневник, из записей в котором следует, что она  продолжает любить Воронова. «С. видела! Благодарю Господа!.. Спаси его, Господи!» Началась война, которая навсегда развела влюбленных. Больше при жизни они никогда не встречались… Жизнь Великой Княжны Ольги трагически оборвалась в подвале Ипатьевского дома в ночь с 16 на 17 июля 1918 года. При расстреле Ольге «повезло» больше всех. Ее единственную не добивали штыками. Пуля сразу попала ей в сердце, и она умерла мгновенно. Перед смертью только одна Ольга успела перекреститься.

Меня заинтересовала дальнейшая судьба «С» — благородного офицера Павла Воронова. В результате поисков я многое узнала о жизни в эмиграции семьи Вороновых. Прочла и воспоминания Ольги Константиновны Клейнмихель, изданные в Лондоне. Молитва Великой Княжны хранила Павла. Когда восстали матросы «Штандарта», Павла Воронова не оказалось на яхте. Это спасло его от унизительной казни с отрезанием носа, которой подверглись некоторые офицеры «Штандарта». Выжил он и в кровавые дни декабря 17-го и февраля 18-го в Севастополе. В годы Гражданской войны воевал в Добровольческой армии. В 1920 году, с поражением белых, на английском крейсере «Ганновер», последним покидающем Новороссийский порт, Вороновы отбыли в Стамбул, а оттуда, через два года, в Париж. Там, в Париже, в 1924 году у них родилась единственная дочь Татьяна. Но Париж тех лет, наводненный агентами НКВД, стал небезопасным городом для русских эмигрантов, семья Вороновых перебирается в Америку. Они поселяются в портовом городе Филадельфии, где в мирное время фрахтовались и чинились русские корабли. В частности, крейсер «Варяг» был собран на филадельфийских верфях. Павел Алексеевич работает морским инженером, а потом перебирается в небольшой городок Ричфилд Спрингс, что расположен недалеко от Православного Монастыря в Джорданвилле. Там, на монастырском кладбище, он и упокоился. Точной даты смерти в источниках не было. То ли 1962 год, то ли 1964…

И тогда я замечтала устроить свидание Великой Княжны Ольги Николаевны с Павлом Вороновым.  Свидание после разлуки длиною в век… Беру маленький портрет Княжны Ольги, билет на самолет и вылетаю в Нью-Йорк. Лечу и думаю: А вдруг это ошибка, и он похоронен в другом месте, а возможно, что и в другой стране?.. Прилетаю в Америку, и вот мы с моим старинным другом, отцом Георгием Зелениным, живущим и служащим в Америке, уже мчимся по живописной дороге в сторону монастыря.

Первым делом, чтобы найти могилу Павла Воронова, обращаемся к заведующему монастырской канцелярией отцу Виктору. Он внимательно нас выслушивает и в поисках номера могилы включает компьютер. И в ту же минуту компьютер зависает и вырубается. «Добрый знак», — подумала я. А отец Виктор достает с полки более надежный источник — увесистую Книгу, сдувает с нее пыль, раскрывает и неспешно начинает искать фамилию «Воронов». Кажется, прошла целая вечность. Наконец, есть такой — Павел Алексеевич Воронов! Найден и ряд могилы, и номер. Хватаю из рук отца Виктора бумажку с планом кладбища, кубарем скатываюсь с лестницы и мчусь на монастырское кладбище, последнее пристанище русских изгнанников. Отец Георгий едва поспевает за мной. А я с бьющимся сердцем пытаюсь найти каменный крест или могильную плиту, под которой должны покоиться супруги Вороновы. Каково же было мое удивление, когда вместо фамильного склепа вдруг вижу на заросшей травой и сорняком могиле простой монастырский деревянный крест. Такие кресты ставят монахи бесплатно малоимущим. И нет рядом ни жены, ни других родственников. Одинокая заброшенная могила.

Позднее я выяснила, что жена Воронова, Ольга Константиновна, после смерти мужа перебралась к своей дочери в Австралию, где и умерла в 1981 году.

Взволнованная, молча стою с портретом Ольги Николаевны в руках и смотрю на табличку, прибитую ко кресту:

Гвардейского Экипажа

Старший Лейтенант

Воронов Павел Алексеевич

Род.11 января 1887 г.

Ум. 8 сентября 1969 г.

Так я установила точную дату смерти Павла Воронова.

— Знаешь, — прервал молчание батюшка Георгий, — я вспомнил, что у меня в машине есть кадило и епитрахиль… Сейчас, отслужим Литию…

Я привязала портрет Великой Княжны к кресту, и отец Георгий отслужил литию на могиле того, о ком молилась Ольга до конца своих дней. И была это первая лития после погребения в 1969 году.

По совету отца Георгия мне пришлось снять портрет с креста и увезти его в Москву. Дело в том, что зимы в Джорданвилле суровые, снежные, с заносами и метелями. Святой портрет мог пострадать.

Прошло еще два года.

И вновь я в Америке, на монастырском кладбище. С собою из Москвы я привезла предусмотрительно изготовленную по моему заказу иконку Святой Страстотерпицы Ольги. Отец Георгий высек в кресте углубление и установил в нем икону. Не было фанфар, не было барабанной дроби, не было торжественных речей… В воцарившейся над кладбищем звенящей тишине мы молча стояли пред крестом над могилой Павла Воронова и смотрели на икону Святой Ольги.

Так спустя сто лет была поставлена точка в истории любви Великой Княжны Ольги и мичмана Павла Воронова.

Теперь каждый, кто посетит кладбище при Православном Монастыре в Джорданвилле, сможет приложиться к иконке Святой Страстотерпицы Ольги и прикоснуться к этой чистой, возвышенной и жертвенной любви. Кто из нас способен на такое чувство?..

А еще, стоя у могилы, я вдруг ощутила колоссальную ответственность за ту Тайну, которую приоткрыли и доверили мне Великая Княжна Ольга и Павел Воронов. Верю, что там, в Вечности, за гранью земного бытия, они встретились, чтобы никогда более не разлучаться.

Со святыми упокой, Христе, душу раба Твоего Павла, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь безконечная.

Святая Страстотерпица Ольга, моли Бога о нас, грешных.

Научи нас смирению, вере, терпению и жертвенной любви.

Лариса Бравицкая

Внимательное изучение русской литературной классики ХIХ века показывает наличие ее глубокой связи с православным мировоззрением. Так уже в знаменитой комедии А.С.Грибоедова «Горе от ума» показано одно из личностных противоречий, которое стало в дальнейшем важной темой русской художественной литературы. Это противоречие между необходимостью жить «по совести», в соответствии со стремлением приносить пользу обществу, и навязываемой ролью карьеристов, приспособленцев, циников, ставящих свои эгоистические интересы выше интересов общественных. Все персонажи пьесы выбирают последнее за исключением главного героя Чацкого, обладающего повышенной чуткостью и обостренной критичностью по отношению к лицемерию и аморальности современного ему светского общества. Характерно, что и сам герой в известной мере вынужден играть по правилам этого общества, оставаясь заложником своей любви к героине пьесы Софье. Примечательно, что одиночество Чацкого в обществе и бегство от него по сути дела открывают галерею «лишних людей» в русской литературе (Онегин, Печорин, Бельтов и т.д.), являющихся в значительной мере жертвой общества, живущего не по христианским заповедям. Почему именно христианским?

Все эти герои так или иначе испытывают дефицит любви и внимания к ним в окружающей социальной среде, существующей как бездушный механизм взаимодействия личин и масок вместо лиц и живых людей. Дефицит «лишние люди» пытаются восполнить за счет имитаций искренней любви, человеческих привязанностей, постепенно теряя саму способность любить и тем более жертвовать чем-либо для своих близких. Отражение этого процесса русскими писателями показывается как жестокий урок  для тех, кто пытается жить, нарушая прежде всего христианскую заповедь любви к ближнему с последующим неизбежным нарушением  других заповедей как следствие этого нарушения («Не прелюбодействуй», «Не желай жены ближнего своего…»).

Наряду с персонажами, так или иначе «отпадшими» от Христа, в русской художественной литературе было создано много образов, утверждающих торжество христианской морали и соответствующих устремлений. В произведении А.С.Пушкина «Евгений Онегин» таким персонажем оказывается Татьяна Ларина (характерно, что поэт даже вначале думал назвать роман ее именем).

Христианская тематика пронизывает основные мотивы и темы в лирике поэта, принесшей ему мировую славу. Это прежде всего тема призвания поэта нести миру христианские истины, милосердие, сострадание и свободу («Во глубине сибирских руд…», «Пророк», «Памятник» и т.д.).

Огромная глубина философских обобщений христианской направленности отличает трагедии А.С.Пушкина.

Своеобразным манифестом христианского мировоззрения А.С.Пушкина явилась его повесть «Капитанская дочка». По сути дела, это произведение является художественной иллюстрацией провозглашаемой православием неизбежности получения награды или наказания (в зависимости от своих деяний) человеком уже здесь, в земном мире. Именно сам человек способен превратить свою жизнь в ад или в рай до того, как уйдет в мир иной.  Христианские мотивы широко представлены и в других произведениях А.С.Пушкина – пагубные нравственные последствия страсти к игре («Пиковая дама»); отрыв государственной власти от целей гуманизма и защиты от своих граждан («Медный всадник») и т.д.

Фактически великий поэт развернул широкую тематику и проблематику, так или иначе связанную с христианской этикой, осуществив своеобразное «творческое задание» последующим поколениям русских писателей, исповедующим православное мировоззрение.

Христианские мотивы также составили  основу произведений великого русского писателя Н.В.Гоголя. Даже в такой, казалось бы, далекой от христианской проблематики комедии как «Ревизор» можно видеть скрытый глубокий духовно-религиозный смысл, заключающийся в показе разрушительных последствий имитации добропорядочного поведения, прикрывающего стяжательство и аморализм.

Христианским духом пронизано, пожалуй, главное произведение Н.В.Гоголя «Мертвые души». Известен замысел автора — создать трилогию по аналогии с произведением Данте, включающей в себя соответствующие части: «Ад», «Чистилище», «Рай». Первый том «Мертвых душ» представлял собой первую часть; так и не созданные в конечном счете второй и третий том должны были завершить трилогию о христианском преображении главного героя. Уже в вышедшем в свет первом томе произведения можно видеть воплощение главной идеи автора – «душевной смерти» героев в результате торжества пошлости, привязанности к мирской суете, материальным земным благам.

Христианскими мотивами в значительной мере пронизано творчество великого русского поэта М.Ю.Лермонтова. Это можно отнести как к его стихотворным, так и к прозаическим произведениям.

Критика бездушного лицемерного светского общества и главного героя, так и не открывшего своего сердца для настоящей жертвенной любви, присутствует в драме М.Ю.Лермонтова «Маскарад» (характерное название). Это произведение приобрело силу огромной художественной выразительности благодаря глубокому христианскому взгляду поэта на взаимоотношения между близкими людьми.

Связь христианской этики  с творчеством М.Ю.Лермонтова присутствует и в его прозе, где самым знаменитым произведением поэта считается «Герой нашего времени». Открытая поэтом «болезнь Печорина» есть по сути проявление состояния неприкаянности, возникающее от чрезмерной гордыни человека, отвергающего дар христианской любви.

Тема трагизма потери христианской любви является одной из главных и в творчестве И.А.Гончарова. Современными исследователями установлен факт глубокой религиозности писателя, сформированной у него с раннего детства. Сам писатель открыто почти не поднимает проблемы христианской этики, но она составляет основное содержание его произведений. Характерны имена персонажей, отражающих религиозное мировоззрение писателя: Адуевы, Райский, Вера и т.д.

Среди писателей, наиболее полно выразивших в творчестве особенности русской ментальности, одно из ведущих мест принадлежит великому русскому драматургу А.Н.Островскому. Даже при всем разнообразии произведений, ориентированных на христианскую мораль, есть одно, выделяющееся особой глубиной в интерпретации христианских заповедей, позволяющее считать это произведение выдающимся вкладом в христианскую этику и педагогику. Это драма «Гроза».

Основное противостояние в пьесе осуществляется между изувером, религиозной ханжой Кабанихой и ее невесткой Катериной, которая, несмотря на все прегрешения, остается в глубине души пусть заблудшим, но глубоко религиозным человеком.

Объем статьи не позволяет рассмотреть основы христианской этики в произведениях других русских писателей: Тургенева, Лескова, Чехова, Куприна и т.д. Но есть авторы, которых нельзя не упомянуть как величайших христианских мыслителей, известных всему миру. Это, конечно, Л.Н.Толстой и Ф.М.Достоевский.

О христианском мировоззрении Л.Н.Толстого написано много исследовательских работ. Остановимся на самом существенном в его творчестве и христианских воззрениях, имеющих отношение к нашей теме.

Л.Н.Толстой создал собственную христианскую этику, своеобразие которой в результате привело его к отлучению от церкви Синодом. Это событие вызвало неоднозначную реакцию как в России, так и во всем мире.

Центральной заповедью Л.Н.Толстого стало «непротивление злу насилием». Ненасилие, по мнению писателя, приводит в итоге к нравственному самосовершенствованию. Кроме того, необходимо  дать злу возможность исправиться через ненасилие по отношению к нему (исключая моральное сопротивление злу). Именно коллективное непротивление злу может, по мнению Л.Н.Толстого, объединить людей.

Главное обвинение, предъявляемое  Л.Н. Толстым официальной церкви, заключалось в злоупотреблении ее представителями пассивной религиозной жизнью в ущерб активной социальной христианской практике. Поэтому Л.Н.Толстой предпочитал «Нагорную проповедь» «Символу веры», осуществив своеобразную секуляризацию православного мировоззрения для утверждения и распространения своих взглядов.

Несмотря на крайности и противоречия в религиозном мировоззрении Л.Н.Толстого, его творчество можно оценить как выражение народного духа религиозной веры, питаемого крестьянской патриархальной психологией, что является одной из важнейших черт православной этики.

Другой титан христианской мысли и творчества, Ф.М.Достоевский, признан самым православным русским писателем, наиболее полно воплотившим в своих произведениях содержание христианской этики. В центр православного мировоззрения великий писатель поставил необходимость Божьего сострадания и милосердия при условии искреннего покаяния.

Главная заслуга Ф.М.Достоевского перед отечественной религиозной мыслью и христианской этикой заключается в его всестороннем показе разрушительных психологических последствий для человека несоблюдения или искажения христианских заповедей. В решении этой задачи, далеко выходящей за рамки художественных, Ф.М.Достоевскому нет равных в мире.

Александр Каменец
Профессор культурологии, профессор факультета искусств РГСУ

ЛИТЕРАТУРА:

1.Достоевский Ф.М. Избранное.  – М.: Издание Сретенского монастыря, 2000. – 400 с.

2.Мень А. Библия и литература. – М.: Издательский дом «Жизнь с Богом», 2009. – 416 с.

3.Розанов В.В. Около церковных стен. – М.: Изд-во «Республика», 1995. – 559 с. 4.Святополк-Мирский Д. История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. – Новосибирск: Изд-во «Свиньин и сыновья», 2009. – 872

ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!

Дорогие друзья! От всего сердца поздравляю Вас с Праздником Воскресения Христова! Сколько радости мы все ощущаем каждый раз, когда после Крестного хода все собираемся в нашем храме и восклицаем «Христос Воскресе!», когда обнимаем и поздравляем друг друга! Какое единение мы чувствуем! Как сердца наши ликуют! В эти радостные моменты я чувствую, что мы одна семья, что мы вместе, что мы крепкие, что нас не одолеть невзгодам и трудностям. С тех пор, как произошли эти величайшие в истории всего мира события, прошло более двух тысяч лет, но каждый год мы с неизменным духовным трепетом ожидаем, молимся, готовимся, постимся. Каждый в свою меру, каждый настолько, насколько может. Но, как писал святой Иоанн Златоуст в своем Слове Огласительном на Святую Пасху, «…щедрый Владыка принимает и последнего, как первого; успокаивает пришедшего в одиннадцатый час так же, как и работавшего с первого часа; и последнего милует, и о первом печётся; и тому даёт, и этому дарует; и дела принимает, и намерение приветствует; и деятельности отдаёт честь и расположение хвалит. Итак, все войдите в радость Господа нашего; и первые и вторые получите награду. Богатые и бедные, ликуйте друг с другом. Воздержанные и нерадивые, почтите этот день. Постившиеся и не постившиеся, веселитесь ныне. Трапеза обильна, — насыщайтесь все».

Мы долго шли к этому дню. Через испытания и искушения: каждый раз во время Великого поста обстоятельства будто подсказывают нам, что именно нужно в себе изменить, преодолеть, с чем побороться, от чего избавиться, какие сложности претерпеть на пути к Свету. Господь видит каждого из нас, Он знает, кто мы и кем можем стать.

С Великим Праздником, друзья! Христос Воскресе!

Настоятель Храма Всех Святых в земле Российской просиявших,

Протоиерей Евгений Дроздов

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

Преподаю музыку в Софринской общеобразовательной школе. Поют все классы с 1-го по 11-й, проводим песенные праздники, есть школьный хор.
Март 2002 года. Вызывает к себе директор школы.

Захожу и вижу гостя — молодого смущенного батюшку.

— Позвольте представиться: отец Евгений. От местных жителей я слышал, что в вашей школе дети хорошо поют. Наш приход на 43-м готовится к Пасхе. Храма еще нет, есть только поляна в лесу и несколько прихожан, певчих нет. Не могли бы вы помочь нам поющими ребятами, спеть на Пасхальной службе? Человека четыре-пять…

Вот это поворот событий! Я пела в Академическом хоре Херувимскую, Милость мира — вот и весь мой опыт песнопений! Объясняю батюшке:

— Да что же я… да как же?!.

Включается мотиватор:

— Там несложно, немного: «Господи, помилуй!», «Аллилуйя» несколько раз и Херувимская! Я ноты дам. Справитесь!

Когда в меня верят, я могу помочь, я не отступаю.

–Добро!

Месяц на подготовку. Собираю школьный хор, ставлю задачу, скажу — необычную для всех нас.

— Будем?

— Будем!!

Привозит ноты: ничего себе «немного»! Толстый сборник!

Начались занятия. Самое необычное в них то, что дети практически не поют в школе a capella, всё под фортепиано. Учим, стараемся. Даю послушать записи Литургии Рахманинова.

Еще одна комичная деталь: мы привыкли петь под фортепиано. Поначалу думала: можно достать небольшой электрический инструмент и под него. Вот только куда его подключить? В березу?! Лес вокруг!

Прошел месяц, приглашаю батюшку на приемку работы. Батюшка приехал, сел за последнюю парту в кабинете музыки. Мы построились перед доской и запели. Волновалась, как на экзамене! Смотрю, он опустил голову, закрылся рукой. Ну всё, облажались!

Пропели последнюю молитву, подхожу к нему.

– Ну как?

Батюшка поднимает влажные от волнения глаза:

– Господь милостив, помог нам, все хорошо, будет Пасха с певчими!

На Пасху приехали все пятнадцать! В юбочках, платочках, как положено, с корзинками куличей и крашенок. Построились под березкой и… Благослови, Господи!

Первая Пасхальная служба проходила майским воскресным утром на поляне, где будущий храм обозначал только деревянный крест.

Поем, стараемся, солнышко греет. Тут же появились конкуренты — слетелись птички, расселись на ветках и заголосили вместе с нами. А и всем Пасха в радость!

После службы батюшка освятил куличи и пригласил на трапезу. Ничего, что столом были доски, покрытые клеенкой. Праздник Великий!

«Остапа понесло!» — пропели песни из своего школьного репертуара. Мы — певцы на всю округу!

Прошло много лет. Эту необычную Пасху не забыть! Она как колокольчик в душе: «Христос воскресе!» — «Воистину воскресе! Чив-чив!!»

P.S. Также, как музыку, я люблю архитектуру. У нас были беседы с батюшкой о проекте будущего храма, его архитектурном стиле. И меня не оставляло предчувствие, что будет что-то особенное, как я люблю.

И вот он, наш красавец-храм: гармоничные белоснежные формы одноглавого владимирского стиля XII века, устремленные в небо, с традиционной каменной резьбой. С белых стен смотрят на нас лики русских святых.
Стоп! Птичек помните? Не они ли, наши святые, собрались на поляне помочь юным певцам послужить на Пасху? Как думаете?

Елена Селезнева

Марина Борисовна Ефимова привыкла жить в тени своего супруга, а посему уговорить ее на интервью было непростой задачей. Но, к счастью, разговор состоялся. Оказалось, кое-что в наших душах рифмуется и объединяет нас. Мы поговорили о дружбе навек и о женских переживаниях, о музыке, о любви и о вере.

— Расскажите немного о своей семье. Где вы родились?

— Я родилась в эвакуации, в Свердловске. Предки мои были москвичами и ржевитянами. В семь лет родители отдали меня в одну из подмосковных школ и сразу же в музыкальную школу при Гнесинском институте. Там работала моя мама. Я музыкант в третьем поколении. Маме удалось и меня устроить в эту элитную среду, но элитную не в смысле внешней успешности. Там был дух увлечения музыкой, мир музыкантов. Мы жили музыкой и ничего кроме нее не знали.

У нас были маленькие классы. Исключительные условия. Нас растили, понимаете, особым образом. Считалось, что мы одаренные дети, а учительница физики не стеснялась называть нас «одурёнными» детьми. Она видела, что все мы однобокие, развиты только в одном направлении. А дальше – поступление в Гнесинку. Конкурс двадцать семь человек на место. И поступила очень небольшая группа, по моей специальности набрали всего десять человек, и среди них я.

— Вы сохранили с кем-то дружбу с тех времен?

— Конечно! Буквально вчера я была в Москве, на праздновании 80-летия отца Владимира Воробьева. Но начну по порядку. Нам преподавала литературу выдающаяся учительница, Евгения Павловна Воробьева. Она была из верующей семьи, и сыновей крестила и воспитала в вере. Однажды учительница поехала с нами в Третьяковку, и там ей стало плохо с сердцем. Моя подруга Оля повезла ее домой, где и познакомилась с сыном Евгении Павловны Владимиром. Володя привел Олю к вере. Она тайно от всех нас крестилась. Казалось бы, мы уже были взрослые люди, студенты. Но надо понимать, что поступили мы в 61-м году, как раз в период хрущевских гонений. Но родителям Оля все-таки рассказала. Мама ее запаниковала, для нее это было чем-то вроде секты. Однажды Олина мама сказала мне: «Марина, знаешь, они верующие! Оля крестилась! Вы же комсомолки, ты должна как-то на нее повлиять. Нужно пойти в комитет комсомола! Давайте спасать девочку! А то наденет платок, пеленки-дети!..» Но во мне шел процесс с совершенно противоположным вектором. Это было такое время, когда о церкви надо молчать. Тогда спрашивали духовников, что делать, если ты церковный человек и на любые вопросы, если тебя официально приводят в кабинет и начинают пытать, ты должна отвечать «нет». Такое послушание духовники давали своим духовным чадам, молодежи. Ведь за молодежь шла страшная борьба. Поэтому, если перед молодым человеком стоял этот вопрос, духовники брали ответственность на себя. Они говорили, ты должен все отрицать, потому что за тобой стоят священники, их паства, никого нельзя не подводить, ты должен говорить «нет». И только на один вопрос отвечать «да»: веришь ли ты в Бога или нет? От Бога ты отрекаться не должен. Оля мне рассказывала, какой человек Володя. Что его любимый писатель – Достоевский, а Достоевский в это время был запрещен. Я где-то достала какой-то его том, ничего, конечно, не понимала… Прочитала «Карамазовых», «Бесы»… Ну и что? Это же не значит, что я сразу уверовала! Мы же все были «урожденные» атеисты. Конечно, яйца красили все. И члены ЦК, и многие другие, но всерьез-то это не воспринималось – просто красивейшая традиция. А тут мне пришлось взяться за ум, и решать этот вопрос: что же такое Бог и где Он есть? И как быть мне. Конечно, ни о каком влиянии на Олю не могло быть и речи. Думала я два года. И в это время происходит первая в моей жизни смерть. Умерла бабушка, которая любила меня больше всех. И Господь через эту смерть ввел меня в проблему, что мне надо определяться. Я сразу почувствовала сам нерв. Я думала: ведь я ее так люблю, не могу же я больше никогда ее не увидеть! Этого просто не может быть. И все сразу встало на свои места. Значит, есть та, другая, жизнь. В консерватории был концерт, который потряс меня. Бах, «Страсти по Матфею». И теперь мне пришлось все переосмыслить, всю музыку, всю литературу, которую я когда-либо прочитала! Да, нам все это преподавали, но как-то не так, коряво, по-советски… Я перелопатила в своем сознании все, что знала. Понимаете, это черное и белое. И на этом концерте я призналась Оле: «Я всё про тебя знаю! Я тоже хочу креститься». Володя был на том концерте, неулыбчивый такой, он жил в атмосфере, когда казалось, что врата церкви одолены. Надежды не было. Кто бы мог предвидеть, что настанет возвращение! Тогда краски темнели, тучи сгущались все сильнее… Мы всего этого не знали. Мы росли… Юность, музыка, цветы… А они-то знали о судьбах, о страданиях, о том, что делалось в монастырях, что делали с монахами… Страшные издевательства были… Срамно глаголати, что тогда с монахами делали.

И дальше я доверилась Володе, он устроил мое крещение, все тайнообразующе… В Александрове был священник, отец Андрей Сергиенко. И летом 1965 года я крестилась у него в доме. Причем я опоздала, меня ждали одним поездом, а я села на другой. Что они пережили, я не представляю. И вот я приезжаю, расстроенная, они все расстроенные, но все равно меня покрестили, почему-то в ванне с холодной водой. Думаю: будь что будет, не должна я заболеть. И не заболела. Это так, в скобках. Мой рассказ, похоже, будет состоять из одних скобок (смеется).

— Как дальше складывалась Ваша христианская жизнь?

— Моя христианская жизнь шла параллельно с личной жизнью, потому что в это же лето, через две недели, Володя Воробьев организовал поездку православной молодежи на Кавказ.

— Тоже конспиративную, да?

— Для всех она выглядела как туристический поход, мы через Клухорский перевал должны были идти в Сухум, море, туда-сюда… Родители Оли с радостью ее отпустили – молодежная компания, обычная жизнь обычных туристов. Поехали на Кавказ. Знали бы они! Там группа распалась, все разъехались по разным местам, кто к духовнику, кто куда. И в этой поездке я встретила Андрея Борисовича.

— И как дальше складывались ваши отношения?

— В 67-м году мы поженились. Сначала была светская свадьба, а потом уже тайнообразующе, в Отрадном, отец Сергий Орлов повенчал нас. Так вот, в закрытом храме, потушено все, только несколько лампад на солее. Одна бабушка пела. Все это было сделано с особой предосторожностью… В общем, для живых чувств места не оставалось.

Мы жили в Москве, потом родилась Маша, ровнехонько через 9 месяцев после венчания. Я даже немного поработала, преподавала в училище Ипполитова-Иванова. Денег не было, инструмента не было, с продуктами тяжело… Нужда, жуткая нужда. Мы все время работали на износ.

— А вы помните время, когда после этих тяжелых, напряженных лет работы и материнских хлопот, наступило облегчение?

— Нет, что вы! Стало только хуже. Вот в книге «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына есть такое совершенно чудное место, когда сидят в этих вот подвалах и ждут, когда же их отправят на этап. Они думали, что будет лучше. Они мечтали вырваться из этих застенков, но не знали, что будет только хуже. Так же и у нас. Дальше становилось только сложнее.

Тогда мы окормлялись у отца Всеволода Шпиллера. И вот, когда подросли дочка и сын, и оба уже ходили в школу, он привлек меня к церковному пению. Это было в Храме Николы в Кузнецах. Правый хор там пел роскошно, в академической манере, Кастальского, Бортнянского, но пел только по партитуре, все стихиры им надо было нотами расписывать. А левый клирос наоборот пел только по текстам, напевами по памяти. И они пели все, с чем не справлялся правый хор, хоть и коряво, кричащим народным открытым звуком. Бабушки из левого хора были на самом деле способными людьми, но просто не обученными. И они переделывали, переплавляли в своем сознании все эти напевы. Отцу Всеволоду нужен был человек с музыкальным образованием, да еще и верующий, он знал меня, видел мою душу, поверил в меня. Он предложил мне стать регентом. А у меня ни книг, ни учителей, ни нот. Понимаете? Это такая катастрофа. Положа руку, кротко глядя мне в глаза, он говорит: «Помоги!» Я так прошу тебя! Помоги мне с клиросом!» Как я могу ему отказать? Во время службы рядом со мной стояла монашка, Марфа, я ее запомнила на всю жизнь. Она тихонечко пела, знала всю службу, но никогда не говорила заранее, когда что будет, а во время службы она подсказывала, когда вступать. И она говорила именно в тот момент, когда надо уже начинать. Вот так я училась. Я стою и не знаю, что будет дальше. Прожарилась, как на сковородке. В бою училась. Это не только для меня, но и для окружающих было тяжело. На живую нитку все. Я понимала, что не знаю ничего, абсолютно не подготовлена. А еще у меня семья: муж и двое детей… И все-таки я взялась за это дело. Вот сейчас смотрю, если бы я тогда все взвесила бы, конечно, надо было отказаться. У нас постом службы вместе с требами в 2 часа кончаются. И скорей домой, купить продукты, приготовить еду, семью накормить…  А еще ко мне приходят ребята – спевка, а ночью я пишу ноты. Потому что тогда нигде ничего не было: ни ксерокопий, ни в продаже. Пиши от руки и тексты, и ноты. Сына до сих пор трясет, потому что он был маленький, голодал, вот и вышла какая-то нестыковка. Я пожертвовала своими детьми. Но опять же, такая вера была, такое послушание. Если духовник благословил – тут вопросов нет. У нас не должно быть чувства вины, это наше маловерие. Сердце у нас неправильно утроено… Оно ноет и болит. Драма такая… Но мы же с вами теорию тоже знаем. А сердцу не прикажешь, оно еще не то, не в тех сферах…

— И сколько это продолжалось? Вы на клиросе, дети в школе…

— Это продолжалось недолго. Года через три мы начали выезжать сюда, на дачу, на все лето. И вот сын, Павлик, тяжело заболевает, температура сорок несколько дней. И я понимаю, что не могу уехать на службу. И это было мне духовным знаком, что надо это все остановить. А в это время у меня уже был драгоценный багаж: я знала гласы, знала устав, и ко мне на дом начала приходить кузнецовская молодежь. Они тайно, небольшими группками, приходили раз в неделю, собирались вокруг меня и изучали гласы. Такая была закрытая школа катакомбная.

— Получается, вы за пару лет полностью с нуля освоили профессию регента?

— Да, но я очень многое не могла осознать. Я почувствовала, что это мое. Дар неба. Очень глубокое восприятие музыки. Думаю, что это в крови, в генах. Один из моих предков – отец Матфей Константиновский, духовный наставник Гоголя. Я его считаю святым человеком. Я его недавно загуглила, и он нашелся – мой отец Матфей. Он был протоиереем во Ржеве в XIX веке. Его обвинили в смерти Гоголя. Я пятая линия от него, он дед моего прадеда. Я всегда чувствовала помощь моих предков, могла петь любой голос.

— Что же было дальше? Вы вернулись к регентству?

— В конце 80-х церковь получила некоторую свободу, и нашим духовником стал отец Глеб Каледа. Он привел меня на левый клирос храма Илии Обыденного. Меня очень тепло встретили, там чудные были люди. Это особенный московский интеллигентский храм, и вот я там регентовала. И уже спокойно регентовала, потому что у меня уже был багаж, да и дети взрослые. Машенька уже работала, совсем другая жизнь пошла. Но проработала я там немного, ровно столько, сколько там служил отец Глеб. Потом его перевели в Петровский монастырь, и он забрал меня с собой регентовать. Там я стала авторитетом. Подобрались четыре преданных делу человека. Но учить их пришлось с нуля, они ничего не знали. И ведь у таких людей особенно трепетное отношение! Музыкант скажет: «Что там петь! Тоника – доминанта — субдоминанта… Чего там петь-то!» Образованщина, она так рассуждает, а эти нет. И потом я всегда старалась такие мотивы выбирать, чтобы мелодия была красивая. Я выкладывалась, и они старались, все было хорошо. Но потом отец Глеб скончался.

— Предлагаю перенестись в те годы, когда вы впервые приехали сюда, на дачу на 43-й.

— Мы приехали сюда с Машей в первый год ее жизни, в августе или сентябре, Андрей Борисович взял отпуск. Он сложил маленькую печку, а на электрической плитке мы готовили. Он сколотил из горбыля кроватку Машеньке, и я что-то внутрь постелила, но мы недолго здесь прожили.

— В вашей семье главный Андрей Борисович?

— Конечно. Все было так, как он решит. Могу сказать, положа руку на сердце, что я ни разу в жизни не сделала то, чего он не хотел. Я могла что-то забыть по мелочи, но в остальном никогда. Это была настоящая домостроевская семья. Я так поставила себя с самого начала и шла на это осознанно.

— Вы личность, мыслящий человек, со своей свободой воли. Где проходит граница вашей свободы?

— В религиозных вопросах однозначно только так, как он скажет. Но с самого начала у меня во всем было буквальное послушание. Даже буквалистское. И только сейчас мы подошли к рубежу. И вдруг теперь он наделяет полномочиями. И я даже прихожу в отчаяние. Хочется конкретных слов, а он в ответ: как ты скажешь – так и хорошо. Он уже «по ту сторону добра и зла». У него свои проблемы, у него все время идет интеллектуальная работа. А у меня всегда была хранительная функция. Я обеспечивала ему тыл. Прежде чем выйти замуж, я понимала уже какие-то библейские истины. Бог создал сначала Адама, а потом Еву — помощника. Мы же созданы из ребра его… Нас сначала вообще не было. Понимаете? Господь тебя, можно сказать, не создавал. Он Адама создал, а ты уж постольку поскольку. Мне как-то это никогда не было обидно. Я всегда себя ощущала орудием Божьим. К счастью, мне это легко давалось.

— Вы с Андреем Борисовичем уже больше 50-ти лет вместе. Как сохранить на многие годы брак и теплые отношения между супругами?

— Только в домашней церкви. Ничего хорошего без этого не получится. Конечно, были и есть хорошие семьи, в такой любви живут! Непрерывная любовь! К которой мы не способны. А нас сначала надо ударить, чтобы раскрылось что-то, чтобы забил источник любви. Так Бог и есть любовь. Нельзя разорвать. Любовь настоящая – и есть Бог. Вот эта диалектика мне очень понятна. Нужно ни в коем случае не бросаться в семейный «омут», если ты добровольно не готов идти на жертву. Ты жертвуешь собой с любовью, добровольно. Добровольная жертва. И тогда получится. И тогда Господь в ответ на эту жертву дары свои потихонечку дает. Сначала Он дает большой дар. Помните, медовый месяц? Первый большой дар. Потом будет больше трудностей… Чернушечка пойдет, но мы же преобразуемся все время, как клетка. У нас за семь лет меняются все клетки организма. Через семь лет уже, можно сказать, другой человек на клеточном уровне. И внутренне мы тоже уже другие. Но жертва – это точно. Вот чего не хватает всем? Почему разваливается, по пять раз выходят замуж? Потому что не хотят собой жертвовать. А что такое Бог? Откуда мы Бога знаем? Потому что Он собой пожертвовал. Извините, что я так, в поучительной манере, я же педагог, привыкла поучать… Вот я вас поучаю. Чувствуете, мы с вами нерв нашли? Не иди, не суй голову в петлю, если не готов чем-то жертвовать. Потому что тебе говорят, что трудно, невозможно, крест, одни дети чего стоят, одни роды чего стоят. И вот так все мои жизненные впечатления подвергались очень строгому логическому анализу. Сразу стало ясно, что каждый наш шаг складывается в большую картину мира, который Господь создал.

Марина Борисовна призналась, что не умеет мечтать, что потрясло меня до глубины души. С одной стороны – музыкант, человек с необычным чувством юмора и исключительной образной речью, с другой – личность, по ее собственному выражению, «подвергающая строгому логическому анализу все свои жизненные впечатления». Для меня она стала еще одной удивительной загадкой и моим новым героем. Она бесстрашно и преданно идет вперед за своим мужем, тонко чувствуя нерв каждой минуты, прожитой на земле.

Алена Рыпова

Читайте также: Андрей Ефимов: «Вокруг нас многое изменилось с тех пор. Но в центре жизни по-прежнему наше сокровище – вера и радость жизни с Богом»

В нашем храме, на стене у клироса, изображен необычный русский святой – Артемий Веркольский.

В 1532 году в селении Веркола в Архангельской губернии в благочестивой крестьянской семье родился мальчик Артемий. Он рос кротким, послушным и трудолюбивым, с чистой душой и простым добрым сердцем. Однажды двенадцатилетний отрок вместе с отцом работал в поле. Внезапно началась гроза, во время которой мальчик погиб от удара молнии. Суеверные односельчане Артемия сочли его смерть Божьей карой за некие тайные грехи, поэтому тело его, как умершего от внезапной смерти, осталось неотпетым и непогребенным. Его положили на пустом месте в сосновом лесу поверх земли, прикрыли хворостом и берестой и огородили деревянной изгородью. Так оно пролежало 32 года, всеми забытое, пока его случайно не нашел в лесу диакон местной церкви Агафоник. Останки Артемия оказались совершенно нетронутыми тлением. Пораженный чудом Агафоник рассказал о нем сельчанам и повелел отнести тело в село. Но те лишь безо всяких почестей привезли его к своей приходской церкви и положили на паперти, прикрыв гроб берестой.

В том же 1577 году в окрестных землях началась лихорадка. Местные жители стали совершать поклонение мощам Артемия, и вскоре многие исцелились, а эпидемия прекратилась. Затем случился еще целый ряд чудесных исцелений, и слава о чудотворце Артемии начала распространяться за пределы Верколы. В 1619 году митрополит Новгородский Макарий II благословил уже сложившееся народное почитание Артемия. В 1648 году по повелению царя Алексея Михайловича был основан Свято-Артемьев Веркольский монастырь, куда и перенесли мощи святого.

Артемий Веркольский – один из самых любимых и почитаемых святых русского Севера и всей России. Обычный мальчик, не схимник и не мученик, не успевший совершить подвигов, которые могли бы его прославить. Но именно он стал избранником Божиим и молитвенником за людей перед Ним.

Верующие просят святого Артемия об исцелении от тяжелых, порою неизлечимых болезней. Молят за себя, своих близких и знакомых, за тех, о ком болит душа. Матери просят у Артемия здоровья своим детям. И он помогает, продолжая являть чудеса и в наше время.

Подготовлено по материалам ресурса pravoslavie.wiki